Академик – герой Бородина

Портрет А. С. Норова
в собрании Санкт-Петербургского филиала Архива РАН

«Прекрасное, симпатичное лицо с грустным оттенком, добродушная приветливость, отсутствие всего казарменного и департаментского - вот черты, которые приятно поражали в Норове».
С.М. Соловьев.

Неустановленный художник. Портрет А. С. Норова. Масло. 1861 г. Рама сильно повреждена. Поступление из Правления Академии наук в 1937 г.
СПФ АРАН Р. X. Оп. 1-Н. Д. 28.

Копия или реплика портрета, выполненного в 1857 г. в Варшаве К.Я. Каниевским (1805-1867) и хранящегося в настоящее время в Пушкинском Доме (учетный номер И.48947).

Авраам Сергеевич Норов (1795-1869) - государственный деятель, ученый путешественник и полиглот, ординарный академик по Отделению русского языка и словесности Императорской Академии наук с 1851 г.

А. С. Норов воспитывался в Благородном пансионе при Московском университете. Не окончив курса, он начал службу юнкером в гвардейской артиллерии. В 1811 г. он уже участвовал в походе к западным границам империи, а в сражении под Бородином шестнадцатилетний прапорщик Норов командовал полубатареей из двух пушек. В разгар Бородинского сражения, 26 августа, он был тяжело ранен ядром в ногу, и лишился ее. Вместе с госпиталем в Москве он попал в плен, и только благодаря заботам и искусству французских врачей, особенно Лярея, лейб-медика Наполеона, его жизнь была спасена.

Восстанавливая здоровье, Норов несколько лет провел в деревне в научных и литературных занятиях, переводил древнегреческих и римских поэтов, занимался древнееврейским языком. Чтобы восполнить пробелы своих кабинетных занятий и познакомиться с памятниками древности, Норов отправился в путешествие по Европе и дважды совершил паломничество по святым местам, посетил Палестину, Малую Азию, побывал в Египте и Нубии. Свои путевые впечатления и описания древних памятников, сверенные со свидетельствами древних источников и исследованиями ученых, Норов обобщил в ряде изданий: «Путешествие по Святой земле в 1835 году» (1838), «Путешествие по Египту и Нубии в 1834-1835 гг.» (СПб., 1840), «Путешествие к семи церквам, упоминаемым в Апокалипсисе» (СПб., 1847). Представленные в этих трудах материалы по сей день не утратили своей ценности и переиздаются. За паломничество по святым местам А. И. Герцен назвал его впоследствии «ветхозаветным министром».

В 1840 году за литературные и научные заслуги Норов был избран членом Российской академии, а после ее присоединения в 1841 г. к Императорской академии наук он стал почетным членом по Отделению русского языка и словесности, а в 1851 г. был избран действительным членом. В том же году Норова избрали председателем Археографической комиссии.

С 7 апреля 1853 по 23 марта 1858 года Норов был министром народного просвещения и всячески старался смягчить жесткий николаевский режим в области просвещения, отстаивая необходимость благоразумной свободы для науки и литературы.

Современники Норова рисуют его человеком мягким, отзывчивым, проникнутым добрыми устремлениями, но вместе с тем бесхарактерным, предоставившим все управление ведомством народного просвещения посторонним лицам, вследствие чего важнейшие вопросы воспитания и образования оставались в пренебрежении.

По отзыву кн. П. В. Долгорукова, Норов был «человек вполне благонамеренный и высокой честности, сам ученый и писатель; но две причины мешали ему быть министром не только хорошим, но даже и сносным: во-первых, чрезмерная, баснословная рассеянность, доводившая его до того, что он постоянно забывал и путал дела, и, во-вторых, чрезвычайная слабость характера, слишком доброго и слишком мягкого... Абрам Сергеевич человек ученый: он подробно знает, день за день, что делали в древности Перикл и Цицерон, но никогда не знал, что следует делать в Петербурге русскому министру народного просвещения»...

До конца своих дней Норов оставался верен своему героическому прошлому. Когда в 1868 году вышел в свет роман Л.Н. Толстого «Война и мир» и вся читающая публика восторженно его приняла, А.С. Норов, как и кн. П. А. Вяземский, был оскорблен в своем «патриотическом чувстве» и выступил с критическим разбором изображения хода Отечественной войны 1812 г. в романе. В своей рецензии «Война и мир 1805-1812 с исторической точки зрения и по воспоминаниям современника: по поводу соч. гр. Л. Н. Толстого "Война и мир"» (Военный сборник, 1868, № 11), написанной в форме воспоминаний, Норов уделил много внимания описанию Бородинского сражения.

«В этих воспоминаниях, - писал издатель "Русского архива" П. Бартенев, - важно не столько возражение графу Толстому, сколько личные показания сочинителя, бывшего очевидцем и деятелем величайших событий».

В начале сражения, пишет Норов, когда «свист ядер учащался, мы, т.е. новички, отвесили им несколько поклонов, чему подражали и некоторые солдаты; но, видя, что учтивость наша ни к чему не ведет, и получив замечание старых бойцов не кланяться, сделались горды. Разговоры наши заметно были серьезны; всякий чувствовал, что он стоит на рубеже вечности».

Бородинское сражение разгоралось. Из расчетов одиннадцатого и двенадцатого орудий второй роты осталось четыре человека: три артиллериста и их командир поручик Норов. Вот как описывает он в своих воспоминаниях дальнейшие события:

«Солдаты стали гораздо веселее под сильным огнем, чем в резерве, где нас даром било. Я постоянно сам наводил 12-е орудие. В один момент, когда бомбардир Курочкин посылал заряд, неприятельское ядро ударило ему в самую кисть руки. "Эх, рученька моя, рученька!" - воскликнул он, замахавши ею, а стоявший с банником бомбардир, поднимая заряд и посылая его в дуло, обрызганное кровью, которое он обтер своим рукавом: "Жаль твою рученьку, - ответил он, - а вон, посмотри-ка, Усова-то и совсем повалило, да он и то ничего не говорит". Я обернулся и увидел бедного Усова, лежащего у хобота: он был убит, вероятно, тем же ядром, которое оторвало руку у Курочкина. Жаль мне, что я забыл имя бомбардира, вызвавшего, несмотря на трагический повод к тому, улыбку солдат».

Последовавший затем артиллерийский поединок для молодого офицера оказался последним.

"Я вдруг почувствовал электрическое сотрясение, упал возле орудия и увидел, что моя левая нога раздроблена вдребезги... Я еще видел, как наши кирасиры, бывшие дотоле бездействующими зрителями, понеслись в атаку".

Из письма брата Авраама Сергеевича, В. С. Норова к отцу. 10 октября 1812 г.

«Богу угодно было, чтоб братец пролил кровь свою за отечество и попал в руки неприятеля, но человеколюбивого, ибо сам братец пишет, что ему и всем раненым нашим офицерам весьма хорошо, доктора искусные, и рана его заживает. <...> По крайней мере, к утешению вашему я извещаю вас, что братец действовал столь отлично во время сражения, что обратил на себя внимание начальников и награжден орденом святого Владимира с бантом и чином подпоручика. Мне весьма приятно было слышать от товарищей его, как все братца хвалят, и сколько он имел духу. В самую ту минуту, как его ранили, он сказал только: "Заставили меня французы ходить на одной ножке". Словом сказать, братец подал самому мне собою пример, и я, сколько его сожалею, столько и радуюсь, что он храбрый офицер».

Е. А. Анненкова, Е. Ю. Басаргина

Мы благодарим читателя Александра Леонидовича Мазура за помощь в фотосъемке портрета А. С. Норова

К списку выставок